№ 20 (385) от 26.05.2008, "Мегаполис"
Наталья ДЕНИСОВА, Кызылорда
Взяла однажды мама за руку ребенка. И повела его в детский дом.
– Может, возьмете? – спрашивает директора. – Ну нечем мне его кормить и в школу его собирать некому. Хоть тресни.
Думаете, так начинаются только страшные сказки для взрослых? Те, у которых никогда не бывает счастливых концов? Нет. Именно мамы сыграли злую роль в судьбах моих героев. И если бы у меня, как у Жени из детской сказки, был седьмой лепесток, я знаю, Бог исполнил бы целых два желания. Чтобы Нине больше не было больно. Чтобы Леня был счастлив.
Его, такого юного и улыбчивого, обитатели дома инвалидов, куда Леня совсем недавно пристроился жить, зовут почему-то строго по имени – Леонид. А Нину, громадную, недоверчивую, ворчливую, только Ниночкой. Значит, видят в них приятели то, чего нам, здоровым и сильным, не дано видеть.
– В доме денег не хватало, кушать было нечего, – Леня готов оправдывать маму до бесконечности. И я его понимаю. Не нам, смертным, судить мать. В самые трудные «рыночные» годы, случалось, женщины, которых бросили мужья, просто оставляли малышей у ворот дома малютки и уходили прочь. И в зной, и в стужу. Тамара на свой поступок решалась долго.
Муж уехал на заработки в Москву и сгинул. Дома пять голодных ртов. А на деньги за те три черные работы, которые она на себя взвалила, не прокормить семью. Наступил момент, когда Тома увидела, что даже воспитанники детского дома имени Макаренко, которых в Кызылорде совсем немного, выглядят более сытыми и ухоженными, чем ее ребятня.
Прав Леонид. Мама не хотела ничего плохого, когда его, десятилетнего пацана, привела в детдом, написав отказное письмо. Она хотела, чтобы он был сыт и учился. И только.
Время шло. Старшие братья, сестры обещали часто навещать его. Но навещали редко. Детский дом скоро стал второй семьей.
Пять лет назад случилось страшное. Макаренковцев на каникулы отправили в районный лагерь, в городок Казалинск. И там Леня, любивший плавать, разбился… Хотел, как обычно, напугать девчонок. Резко запрыгнув в воду и нырнув как можно глубже, долго не выныривать. Девчонки начинали истерично пищать, звать на помощь, а он, довольный, снисходительно поднимался на поверхность воды сам. Голову и плечо о край бассейна в тот раз он разбил так, что боль сразу же потянула его камнем на дно водоема. Когда все поняли, что это вовсе не шутки, Леня уже летел по светлому тоннелю, поражаясь обуявшему его счастью, которое разрывало легкие.
Откачали. Отвезли в больницу. Долго бегали по врачам, выспрашивая, будет Ленька «в порядке» или нет. Потом всем детдомом ревели, когда тот вернулся из медицинского центра в инвалидной коляске. Стало ясно: «в порядке» в его жизни уже больше никогда ничего не будет.
Сейчас детдомовец Павлов, сын Тамары, которая, не выдержав невзгод, однажды просто не проснулась – самый молодой обитатель городского интерната для инвалидов и престарелых. А куда мог из детского дома пойти искалеченный мальчик?
Старшие братья и сестры как-то в жизни пристроились. Все четверо. Один из братьев даже навещает Леню. Часто. Берет в свою семью на выходные. Рассказывает парню, как они жили без него. Про маму. Про все.
Каждый раз, когда брат предлагает Леониду остаться у него подольше, тот все равно через день возвращается в свою уютную, с балконом, комнатку интерната. Что никого обременять нельзя, он понял в десять лет…
Ниночка, добрая Ниночка горько оплакивает друга. Он умер, потому что болел. На одно койкоместо стало больше в интернате и на одну дырку больше в душе женщины. За пятьдесят лет в казенных домах она вся порвана в хлам. Душа. Вот если бы тогда мама не взяла за руку…
Маме она стала в тягость после того, как в четыре года, переболев полиомиелитом, стала тяжело, по-утиному переваливаясь, смешно вскидывая ручки и часто падая, «неправильно» ходить. Ну как такую водить в школу? И когда белые банты для рыжеватых косичек уже были куплены, а карандаши и перья – сложены в пенал, отвезла мама дочку в детский дом села Георгиевка, что под Шымкентом.
– Я в глубине души в свои семь лет знала, что это из-за болезни мама меня разлюбила, – вспоминает историю почти полувековой давности Нина Панферова. И добавляет: – Но ведь с мозгами-то у меня было все в порядке.
Дочку мама изредка навещала. И та никогда не задавала ей «глупых» вопросов. А когда Нине было семнадцать лет, приехала за ней, чтобы забрать домой.
Совсем скоро мама попросила Нину написать заявление на получение благоустроенной квартиры. Жилья в стране Советов строилось много, «колясочникам» давали квартиры без очереди. И Нине дали. Даже меблированную. Но мама где-то разузнала, что с дочкиной «полиомиелитной» инвалидностью можно пробить в исполкоме еще и машину. И занялась вопросом.
Занималась она им до тех пор, пока Нину не осенило. Мама не доченьку взяла в дом, заскучав по кровиночке, мама козырь прибрала к рукам. Что будет «выбито» после машины? Путевки на курорт? Дензнаки? И все вернулось на круги своя. Вернее, Нина вернулась в свой детский дом, пошла прямиком к директору и попросила:
– Пристройте меня в дом инвалидов, пожалуйста. Подходящий дом нашелся в Кызылорде.
Когда она вдоволь оплачет своего друга, то снова выедет на своей коляске гулять. И даже примет участие в гонках на колясках, если руки перестанут дрожать от расстройства.
В ней сотканы в единое полотно тысячи противоречий. Кажется, что Нина не любит людей. Возится у себя в комнатке, вышивает, мастерит, расшивает пайетками платьице. Читает. Утверждает, что не доверяет женщинам. Близко ни с кем не сходится. Чревато, говорит, последствиями. Два раза здесь же, в интернате, замужем была. И вместе с тем Ниночка так сентиментальна. «Любить другого больше, чем его любит Бог, – это и есть сентиментальность», – однажды сказал Довлатов. Как верно. Вот никому нет дела до Леньки. До его девятнадцати юных лет, до разбитой вдребезги о кафель бассейна судьбы, до страшной правды, по сути которой Леня, как Ниночка, должен будет прожить всю жизнь в доме милосердия. И только она может подкатить просто так, коляска к коляске, рука к руке, послушать обрывки воспоминаний, которые неторопливо выуживает мальчик из ячеек памяти и тяжко вздохнуть:
– Какую злую роль сыграли наши мамы… |
