Маша достает из картонной сумочки пакетик из обычной белой бумаги, перебирает листочки и останавливается на одном:
• Вот тут я написала свое имя. Буквы неровной строчкой налезают друг на друга. Маша Нисонова.
Потом она мне показывает рисунок. В углу справа обведена контуром из специальной линейки звезда. Белый лист обычного формата кажется невероятно большим.
• Маша, а какого цвета твоя звездочка? – спрашиваю ее.
• Красная, – подсказывают подружки.
Маша задумывается и говорит:
• Звезды бывают разного цвета. Они не похожи друг на друга.
Маша не видит.
Абсолютно ничего не видит.
***
Правильно, Маша.
Что там звезды - родители бывают разными. Мне о твоих не рассказали ничего хорошего.
Их лишили родительских прав. Опекунство над Машей взяла старшая сестра. Наверное, это очень трудно - быть старшей сестрой незрячей девочки, если судить по тому, что как только сестра вышла замуж - так сразу и отказалась от опеки. Наверное, для нее есть своя формула счастья, в которую вписывается муж, двое собственных детей - и нет там места для очень умненькой второклассницы Маши.
Маша – отличница. Одна-единственная в классе в алматинской спецшколы для слепых и слабовидидящих детей.
***
Да что там формула счастья старшей сестры!
Маленькая Маша трудно вписывается в государственную программу заботы о детях-сиротах.
Ее определили в специнтернат. А ее сестренку Настю, которая на год младше - в областной детский дом № 1.
Наверное, разлучая сестер, чиновники их жалели: они же родные все-таки. Наверное, понимали: не по-человечески это. И даже, возможно, догадывались: если сейчас Настя с Машей не будут общаться, то вряд ли у них через годы проснутся родственные чувства друг к другу.
Есть человеческие чувства. А есть инструкции и положения. Не полагается слепой отказной девочке находиться среди зрячих отказных детей. Детские дома у нас не принимают тотально слепых ребятишек. Спецучреждений для инвалидов детства с проблемами зрения в области тоже нет. В районном департаменте образования вспоминают, с каким трудом Машу определили в школу-интернат в Алматы.
Там обучение – за счет государства. И питание – тоже. А вот одеждой, как в детских домах, ребенка не обеспечивают.
Машу одевают добрые люди. Они же покупают ей мыло, зубную пасту, щетку…
Добрые люди – пенсионерки - очень тревожатся: если завтра их не станет, кто будет заботиться о Маше? Через год-два девочке понадобятся предметы женской гигиены, и что – с протянутой рукой стоять на перекрестках?
***
Бог с ними, с женскими прокладками.
Маша об этом не думает. Маленькая совсем, чтобы об этом думать. Носит то, что ей найдут. Живет там, куда привезут. И все время тянется к младшей сестренке Насте. Иногда звонит ей. Иногда сестренку приглашают к телефону.
А встретиться – уж не говоря о том, чтобы вместе жить – сестрам практически невозможно.
***
Зинаида Кузьминична Михайлюкова и Ираида Семеновна Стыценко уже больше года бьются за то, чтобы сестры были вместе. Хотя бы на каникулах. Михайлюкова и Стыценко – те самые добрые люди.
Если честно, добрых людей больше.
Но это те, кто согласился, чтобы со страниц газеты прозвучали их имена. Другие – отказывались. Причина: не хотят ссориться и портить отношения с системой образования.
Добрых людей в этой истории можно поделить на тех, кто еще работает. И тех, кто на пенсии. Как всегда, пенсионеры у нас самые храбрые. Они выступают за справедливость. И по большому счету - за права малолетних девочек.
***
Машу на лето отправили в Каскеленскую школу-интернат для детей с задержкой развития. Ту школу еще называют вспомогательной. Один из тех, кто не захотел, чтобы его фамилия прозвучала со страниц газеты, сказал:
- Это школа для умственно отсталых. И определять туда ребенка с нормальным интеллектом, мягко говоря, ненормально. А грубо говоря – преступление.
Слепая – это еще не значит, что нарушен интеллект.
А определить Машеньку в областной детский дом № 1, говорят сотрудники детдома, нельзя: «Есть определенные медицинские ограничения, по которым мы не можем принять Машу».
***
Мы побыли в гостях у Машеньки.
За руку ее водили по двору симпатичные девочки. С задержкой развития. Они смеялись, Маша им рассказывала о чем-то, они ей – о чем-то.
Отчего тогда в нормальном детском доме, где дети без задержек психического развития, нельзя находиться Маше? Рядом с сестрой.
Разве Настя будет хуже относиться к сестре, чем дети, которые сейчас рядом с нею?
В туалет, который на улице, Настю водят подруги или воспитатель. Считается, что это решение всех проблем.
Михайлюкова и Стыценко рассказывают, что в Настиной группе воспитательница – выпускница детского дома и очень трогательно и бережно относится к детям…
***
Девять месяцев в году Машенька учится в спецшколе-интернате для слепых. Речь – всего о школьных каникулах, в течение которых сестры могли бы общаться.
***
Мне сказали в детском доме:
- Если бы эта девочка (Машенька – авт.) не была слепая, сестры были бы вместе.
- И Маша тогда бы в школе Островского не училась, - продолжила я.
- Да, - согласились со мной. - Она бы училась в обычной школе, и сестры были бы вместе.
Содержательный разговор получился.
***
Временами казалось, что это не у Маши тотальная слепота...
***
«Надо чтобы сестры привыкли заботиться друг о друге. Почему детей разлучают?» Это Стыценко говорит.
«Не положено», - читают инструкции и положения чиновники.
Стыценко не может попасть на прием к своему депутату.
Школы-интернат писала обращения в районную прокуратуру.
Если за год ничего не решилось – значит, никто не усмотрел в ситуации нарушения прав ребенка.
***
В областном департаменте образования меня заверили, что также озабочены судьбой девочек.
- Думаю какой-то выход можно найти…- сказала Гульнара Айткулова, замдиректора областного департамента образования.
Через три дня меня обрадовала Райхан Хасенова, начальник отдела воспитательной работы и внешкольных учреждений:
- C егодня сестры встретятся в каскеленском интернате.
Почти что хеппи-энд.
Я вспомнила о том, что иногда детям везет. Их берут на патронатное воспитание.
Балдырган Конакова, главный специалист органа опеки и попечительства при Карасайском районном отделе образования вернула меня на грешную землю: в районе нет патронатного воспитания.
А, может быть, сестер кто-то из иностранцев усыновит?
Мне объяснили, что при Министерстве образования есть специальный комитет по защите прав ребенка и у них есть банк данных потенциальных усыновителей, который получают в областях.
Область ответила: заявок на слепых детей не припомнят. А тут еще все осложняется тем, что девочек двое и взросленькие они для усыновления…
***
Что ж ты, Машенька, невезучая такая…
***
За это время Зинаида Кузьминична съездила к девочке и отвезла ей новую кофточку с юбочкой. Шампунь, мыло. И книги. Маша читает пальцами. Заметьте: окруженная всеобщей заботой, девочка с 13 мая не имела книжек для чтения. Смотрит телевизор со всеми. Вернее слушает. Зинаида Кузьминична - сама слабовидящая. Когда мы с нею встречались, она призналась, что не видит моего лица, только контуры…
***
- Я рассказала историю сестер Нисоновых Болату Байкадамову, уполномоченному по правам человека в Казахстане, - сказала я Гульнаре Айткуловой.
- А что там, такая трагедия, чтобы комитет привлекать? – ответила она.
Я понимаю: никто не умирает. Только тают родственные отношения.
После недельных переговоров редакции с департаментом образования сестры так и не встретились. В детском доме сказали, что Настя отказалась ехать в интернат для детей с задержкой развития: «Вы же понимаете, там условия не очень…»
Неужели есть те, кто понимает, почему Машу нельзя привезти к Насте?
Маша из фантиков конфет, которые выдают им на полдник, терпеливо делает сувенирчик для сестренки Насти.
Прошел год с того момента, как пенсионерки борются за то, чтобы сестры проводили каникулы вместе. Прошла половина лета…
Хельча Исмаилова
Газета «Время», июль 2006 года |
