"Время", 15 февраля.
Собираясь навестить своих многочисленных мам, Римма ИБРАГИМОВА приготовила для них подарки-оригами: одной - изящную бирюзовую корзиночку-конфетницу, другой - ананас из цветной бумаги, точь-в-точь как настоящий, пухлый, с роскошным зеленым султанчиком…
Только одна из ее мам не получит сувенира - биологическая. Та, что двадцать восемь лет назад родила Римму. А потом решила избавиться от “обузы” и ударила дочь ножом в живот. Потом еще раз - в ногу. И снова в живот.
Всего - восемнадцать раз.
Женщину звали Райхан, и работала она в одном из алматинских таксопарков. Что заставило ее поднять нож на родную дочь - пьяный угар, озлобленность на неудавшуюся жизнь? На этот вопрос сегодня ответить некому. Да и жива ли она?
Одно можно сказать вполне определенно: в зону за содеянное Райхан не попала. Дом по улице Аэродромной, в котором она жила, снесли еще в начале восьмидесятых годов, сама хозяйка бесследно исчезла. Розыск, предпринятый сотрудниками милиции четверть века назад, не дал результатов.
А ее кроха-дочь каким-то чудом выжила, несмотря на страшные ножевые ранения.
- В детдоме, пока была маленькой, думала: эти шрамы на животе у меня оттого, что где-то упала и порезалась. Расспрашивала воспитателей, что со мной случилось. Но правду узнала, когда уже повзрослела… - Римма на минуту замолкает, задумавшись.
- Пластическую операцию вам не делали?
- Мне это сейчас не по средствам. Привыкла жить со шрамами, они мне не мешают. Спасибо доктору ШТАЙНБАХУ из Германии, замечательному хирургу, прооперировавшему здесь многих людей. Год назад он и мне поставил искусственную слуховую перепонку.
- ???
- Понимаете, после того случая я очень долго лежала в больнице. Наверное, слишком тяжелые раны были. Где-то в семилетнем возрасте, уже когда из дома ребенка попала в детский дом, обнаружился двусторонний прогрессирующий отит. Слух слабел, не было возможности на равных общаться со сверстниками и учиться, но в специнтернат меня все-таки не отдали. Спасибо моей маме-воспитательнице Жанне Михайловне БАРАТОВОЙ, она занималась со мной и помогала всем, чем только можно.
Теперь, после операции, слышу значительно лучше. Но слуховым аппаратом все равно иногда пользуюсь, особенно если приходится участвовать в конференциях или много общаться…
- А свою родную мать вы помните?
- Ничего в памяти не сохранилось - ни лица ее, ни голоса. Вот как впервые почувствовала, что осталась совсем одна в этом мире, когда меня передавали из дома ребенка в детдом, это помню. Сильно плакала, не могла понять, где же мама, почему она за мной не приходит.
Потом привыкла…
Девочки иногда рассказывали о своих матерях, а мне и рассказать-то было нечего. Когда всю правду о ней узнала - и вовсе.
Впрочем, мамами для нас были воспитатели, повара, медсестры. Они нам на всю жизнь как родные. А некоторых наших брали в настоящую семью.
- Вы им завидовали?
- Не знаю, как другие ребята, но я - никогда. Меня тоже взяла одна семейная пара из Талдыкоргана - мне тогда было лет десять, понимала, но все равно для меня это был сильнейший стресс. В общем, три дня проревела навзрыд, и меня вернули в детдом.
Сейчас по своей работе часто общаюсь с детьми из настоящих семей, где есть и папы, и мамы, но многодетных и малообеспеченных. Господи, да нам в детдоме жилось в десятки раз лучше, чем им!
- Чем нынешние воспитанники отличаются от вас?
- Да ничем. Те же искалеченные судьбы - кого-то отобрали у матери, от кого-то она сама отказалась. Такой заботы, как здесь, они и во сне не видели. Накормят, прилично оденут, выучат…
- Трудно было устраивать жизнь после детдома?
- Училась в институте. После вуза пришлось помыкаться по квартирам. Попала по распределению в Петропавловск преподавателем немецкого языка. Потом друзья предложили работу в христианской благотворительной организации. Помогаем обездоленным людям продуктами, а еще преподаю в воскресной школе. Занимаюсь с детьми оригами и музыкой.
Часто приезжаю в свой детдом, чтобы помочь ребятам советом, что-то подсказать. По себе знаю, как трудно им будет после выпуска. Море проблем, вопросов, ответ на которые некому подсказать. С той же пропиской, оформлением документов - нас ведь в детдомах этому не учат. Образование получаем хорошее, но школа жизни - особая школа. Мы ее проходим в основном теоретически, о многих вещах даже представления не имеем…
- Где вы освоили технику оригами?
- В японском центре. Изучала культуру, национальные традиции этого народа. Там же окончила языковые курсы, получила сертификат, - моя собеседница, лукаво улыбнувшись, голосом диктора токийского телеканала произносит заковыристую фразу, которую я не в силах повторить. И переводит: “Японский язык очень трудный, но выучить его все же можно - было бы желание”.
- На жителях Страны восходящего солнца свои познания не “обкатывали”?
- Не довелось. Зато с тем же доктором Штайнбахом, например, мы на его родном языке общались. В Германии побывала дважды. Впервые - еще будучи в детском доме. Незадолго до выпуска троих ребят, в том числе и меня, премировали путевками в Германию, в молодежный лагерь.
- Вы счастливый человек?
- Да, я счастлива. Но еще хотелось бы увидеть маму. Ну, вы понимаете - ту…
- После того как она хотела лишить вас жизни?
- Знаете, в последнее время все чаще думаю о ней. Где она теперь, что с ней? Быть может, она больна, нуждается в помощи и заботе? Хоть бы в глаза ей посмотреть…
- Не будет страшно?
- Немного страшусь, но все-таки жду этой встречи. Я ведь давно ее простила.
- Но как же те, кого вы называете настоящими мамами?
- Я их всех искренне люблю. Это трудно объяснить, но очень хочется не чувствовать себя одинокой в этом мире. Так радуюсь, когда вижу в телепрограмме “Жди меня”, как люди находят своих близких спустя десятки лет! Наверное, тогда я сильно мешала моей маме, но теперь у меня своя жизнь. А если она мучается от одиночества? Если ей плохо?
Где бы она ни была, какой бы она ни была, я жду мою маму… |
