№ 16 (6067) 19 – 25 апреля 2006 г. Почему у нынешних подростков отсутствуют этические тормоза
Анатолий МАКАРОВ, "Известия"
Всякий раз, возвращаясь на свою окраину в несколько философском, так скажем, состоянии, разглядываю пассажиров метро и всё больше проникаюсь пронзительной мудростью великого поэта. Но вот в последнее время это философическое сочувствие сменилось бессильной тревогой. Смотрю на какого-нибудь африканского либо азиатского студента, который направляется в свою общагу, и чувствую безотчётную тоску при мысли, что до своего шлакоблочного приюта тёмнокожий либо узкоглазый студиозус целым и невредимым, упаси бог, не доедет.
А с недавних пор та же безнадёжная тоска угнетает меня при виде курчавых черноглазых детей какой-нибудь юго-восточной внешности. Знают ли они, что никакое послушание, никакое примерное поведение не спасёт их от ножа подонка, которому эта самая внешность покажется подозрительной?
Беспомощно оглядываюсь по сторонам, словно в поисках, если не физической, то моральной поддержки, и ловлю себя на ощущении, что не вполне узнаю свою Россию, пусть грубоватую и не вполне цивилизованную, однако же вопреки всему этому, а может этому благодаря, сердобольную, отзывчивую, стихийно справедливую.
Я вырос в послевоенном хулиганском дворе. Под действием вполне понятной ностальгии не хочу приукрашивать жестокие нравы, неотделимые от крутого полуголодного времени. И коммунальную тесноту помню, и пьяные скандалы, и драки, и обидные прозвища, и дикие забавы, и мат как вечный фон бытия. И общий налёт приблатнённости, ощутимый в каждом разговоре моих товарищей. В закоулках и тупиках тогдашней Москвы вас могли обмануть, могли силой отнять какую-либо завидную по тем понятиям вещь – шапку или перчатки. Но представить, чтобы девятилетнего пацана, а уж тем более «пацанку» «большие ребята» пырнули ножом по случаю непривычной внешности, я не в силах.
Этого просто не могло быть. Потому что противоречило бы не каким-то там осознанным нравственным принципам, а глубинному инстинкту человеческого выживания. Кстати, и метелили-то, если уж такое случалось, по разным поводам или без повода, но отнюдь не по этническому или расовому соображению, при том что хамские оскорбительные синонимы национальной принадлежности у всех были на слуху.
Вот такой парадокс: слова раздавались всякие, но национальной розни не было. Этого не в силах отрицать ни ярые ненавистники советского прошлого из числа моих сверстников, ни нынешние ревнители чистоты национальных устоев.
Каждый двор, каждый переулок, каждый класс был своего рода доморощенным интернационалом. Далёким от благостного, плакатно романтичного, простым и грубым, как окружающая действительность, но от этого не менее прочным и надёжным.
Не склонен искать в своём переулочном детстве излишнего нравственного пафоса… Но вот несколько лет назад одна изысканная женщина и к тому же превосходный сценарист проговорилась как-то в адресованном мне чисто деловом письме о несомненных заповедях, на которых держится наше поколение: «Так нас воспитывал двор».
И я подумал, а ведь действительно воспитывал. Более того, те высокие, простите, идеалы, которые назойливо вырабатывала официальная пропаганда, в самом естественном, незаносчивом виде оседали именно в будничном, бытовом, дворовом сознании. Каким-то образом совпадали с самыми заветными представлениями о правде и справедливости, которые всегда волнуют молодое поколение.
Безотцовщина и рванина, мы тем не менее в своей стране не ощущали себя изгоями. Бедная, жестокая, но одна на всех, а потому в самых тёмных «подпольных» душах не находилось достаточного места для безотчётной межэтнической злобы. Об этом недавно не побоялся вспомнить Даниил Гранин – можно как угодно относиться к советской идеологии, но в рамках житейской лояльности она поощряла братство и солидарность. И даже очевидное её лицемерие не в силах, оказывалось, скомпрометировать этот гуманный посыл.
Хрестоматийный тому пример: финальная сцена из александровского фильма «Цирк», когда многонациональный амфитеатр на разных языках укачивает маленького негритёнка. Между прочим, немолодой литератор, знающий истинную цену любой пропаганде, пересматривая по телевизору эти кадры, я всякий раз ощущаю комок в горле. И вспоминаю опять же, как с восторгом бегали мы, пацаны, за жившим в нашем квартале единственным в СССР чернокожим киноактёром Вейландом Роддом. И как в отрочестве влюблялись в его дочь, красавицу мулатку Вику. Вот почему я не очень верю прыщавому скинхеду с рахитичной головой на тонкой шее, который на экране телевизора объясняет прелестной тёмнокожей соотечественнице, что ему противно на неё смотреть.
Тут не в органическом отвращении дело, хотя допускаю, что и оно встречается, но это уже, как говорится, медицинский случай. Тут дело в том, что человека всегда кто-нибудь воспитывает, причём не столько родители и учителя, сколько страна в целом, общество. Так вот современная российская жизнь от созидательной этой функции решительно устранилась.
Либеральная печать по обыкновению в росте ксенофобских эксцессов обвиняет власть. То ли она им потворствует, то ли нарочно раздувает их опасность с макиавеллиевской целью выглядеть на их фоне меньшим злом. А между тем у совестливого либерала в этом смысле есть немало оснований для покаяния.
Я сам в перестроечные годы был не из последних демократических публицистов и теперь не без горькой гордости имею право вспоминать о том, как предостерегал своих более радикальных и темпераментных коллег. Вы боретесь с идейным гнётом, рассуждал я, это прекрасно, вы подрываете «единственно верную» идеологию, в этом тоже есть резон. Но вместе с ними вы отрицаете какую бы то ни было возможность воспитывать. Вы глумитесь над любым проявлением порядочности, уважительности, позитивизма только потому, что к ним благоволила советская власть. Лишь бы не походить на советского положительного героя!
Трудно быть молодым! Зато быть алкоголиком, наркоманом, отвязанной шпаной, тупым отморозком, готовым уверовать в самый человеконенавистнический, самый зверский миф, оказалось очень легко. И главное – никакой идеологии! Никаких догм! Пусть до всего доходят сами!
Вот и дошли до зудящей охоты резать каждого непохожего! Вот и освободились от культуры, от желания самореализоваться, которые во все века были свойственны молодому человеку.
Скажите, на что духовно, душевно может опереться ныне юный уроженец рабочей окраины, родители которого не могут ни устроить его в приличный вуз, ни отправить по следам Ксении Собчак в экзотическое путешествие? На какие такие гуманистические заветы? Я очень не любил «румяных комсомольских вождей». Но по себе знаю, что молодым людям нужна среда, которая поощряла бы не только сексуальное томление, но и духовное.
Да, среда, да, организация. Не страшно, если и формальная, то есть обладающая достаточными структурами и материальными средствами, чтобы пропагандировать деятельный гуманизм. И, кстати, если уж на то пошло, за исключением глуповатых починов и лозунгов, ничему плохому ни в пионерах, ни в комсомоле меня не учили.
Вспомните целое направление «школьных» фильмов, которые владели тогда умами. «Доживём до понедельника», «Пацаны», «Чучело» – разная степень идеализма и жёсткой правды, но одинаковая убеждённость, что воспитать человека может только человек. И что смысл воспитания состоит именно во влиянии человека на человека.
Вот уже пятнадцать лет на российскую молодёжь влияют, а точнее, разлагают её диск-жокеи, гламурные репортёры, хозяева шоу-бизнеса и прочие порнографы.
Это ещё в лучшем случае. А в худшем – бандиты, сутенёры и наши самопальные фюреры. Уж они-то не пренебрегли ни идеологией, ни её рекламой. И в отличие от либералов не сочли для себя зазорным в лучших советских традициях «работать с молодёжью».
Так что можете сколько угодно издеваться над песнями «Взвейтесь кострами, синие ночи» и «Дети разных народов»», но тогда не удивляйтесь, что кострами будут взвиваться ночи коричневые, а народ вокруг воцарится один – бритоголовый.
А теперь снова о том, что в России всех жалко. К счастью, иногда в ней есть кем гордиться. Несколько лет назад я ехал в битком набитом «Икарусе». Их подавали тогда прямо к станции метро «Спортивная» во время ремонта Лужниковского моста. Трёх накаченных полуголых молодцов (дело было ранним летом) я заметил ещё в вагоне метро. Потягивая пивко, они вальяжно разгуливали, вглядываясь в лица пассажиров. Словно кого-то искали. Кого, выяснилось уже в автобусе. На роль жертв подошли студенты МГУ, почти мальчик и девочка, азиатского вида, хотя и несомненно, российского подданства. «Дети разных народов», это ведь относится и к нашим соотечественникам.
За студентов вступились пассажиры. Совсем не богатырского вида, явно не владеющие боевыми искусствами. И единственный мент, случаем оказавшийся в автобусе, тоже не богатырской стати, вопреки расхожему мнению вёл себя совершенно по-рыцарски. Короче, без потерь не обошлось, но узкоглазых студентов спасли и подонков повязали. А главное – преодолели страх. И самим себе доказали, что мгновенная, нерассуждающая доброта и справедливость и есть та самая «общая идея», на которой в любые времена держится жизнь.
Иногда приходится слышать суждения о том, что нежданный всплеск ксенофобии в России спровоцирован антироссийскими акциями в бывших «братских» республиках развалившегося Союза. Резон в таком мнении, несомненно, ощутим.
Жизнь, однако, конкретна и не укладывается в политологические схемы. А потому, на мой взгляд, именно те самые русские люди, которые в автобусе не дали в обиду расистам азиатских собратьев и отстояли по-настоящему честь России.
Но кто отстоит честь России сегодня, сейчас, когда таким «автобусом» становится вся страна? |
